– В связи с чем возникла необходимость создания в России киберкомандования?
– Сфера вооруженного противоборства смещается, в том числе, и в информационное пространство. Отражением этого является создание киберкомандования в системе вооруженных сил США, которое также займется операциями в интернете. Кроме того, оно будет заниматься вопросами, связанными с воздействием на население потенциального противника с целью дезорганизации распоряжений законных властей, подрыва морального духа вооруженных сил, личный состав которых становится объектом воздействия в рамках соответствующей информационной операции. Все это будет увязано в едином контуре подготовки реальных боевых операций, которые США планируют проводить против тех или иных государств.
Разумеется, стоять в стороне от новых форм вооруженной борьбы Россия не может.
Но, во-первых, нужно понять: какие цели и задачи будут стоять перед российским киберкомандованием? Это должно быть осмыслено на примере аналогичных западных структур с поправкой на нашу специфику. Прежде всего, речь идет о проведении информационных операций и атак против вражеских компьютерных сетей.
Во-вторых, необходимы соответствующие боевые документы, в частности, боевые уставы по проведению информационных операций, которые появятся в российской армии.
В-третьих, киберкомандование должно укомплектовываться профессиональными и креативными кадрами, которые будут способны внести свой вклад в формирование концептуальных основ проведения киберопераций. Ну и главное: запустить практический механизм функционирования соответствующего киберкомандования в Вооруженных Силах РФ – чтобы он начал реально работать в соответствии с теми решениями, которые будут приняты.
– В состав какого ведомства может войти новая структура?
– Думаю, новая структура будет относиться либо к Управлению радиоэлектронной борьбы, либо к Главному оперативному управлению Генштаба. В любом случае, киберкомандованию придется работать в тесной связке с этими двумя управлениями. Будет ли это самостоятельная структура или подчиненная кому-либо – вопрос военной целесообразности. Очевидно, как минимум, куратором должен быть начальник Генштаба. Полагаю, у Николая Макарова должен быть заместитель по информационным операциям в статусе замначальника Генштаба, который станет курировать соответствующий участок работы.
– Где будут набираться кадры для киберкомандования?
– В свое время неплохие кадры были в структуре Федеральной службы безопасности. В частности, управление компьютерной и информационной безопасности ФСБ создавал генерал Борис Мирошников, который затем ушел в МВД и возглавил Бюро специальных технических мероприятий [освобожден от должности в связи с уходом на пенсию в январе 2011 года]. Думаю, сегодня наиболее подготовленными в этом плане кадрами располагают ФСБ и МВД, но при этом Вооруженные Силы РФ могут рассчитывать и на собственные ресурсы, которые имеются в соответствующих управлениях, отвечающих за информационную работу в структуре ВС РФ. Такие кадры, в частности, есть в системе Генерального штаба.
– Были ли в России раньше ведомства с похожими функциями?
– Ничего подобного до сих пор у нас не существовало. Это принципиально новая структура, потому ключевой проблемой станет осмысление целей и задач этого командования, учет зарубежного военного опыта, в частности, США и НАТО.
– Также обсуждалось создание Фонда перспективных оборонных исследований. Зачем он нужен?
– Задача финансирования рисковых проектов давно назрела – проектов, которые способны привести к быстрой отдаче, но, может быть, не вписываются чисто в оборонные исследования. Мы идем американским путем – в США существует агентство DARPA [Агентство передовых оборонных исследовательских проектов], где, в частности, родился интернет. Необходимо иметь такой же орган при Военно-промышленной комиссии, который мог бы в известной степени координировать и финансировать деятельность независимых отраслевых исследовательских групп и узкопрофильных научных коллективов в системе институтов РАН. Тогда мы сможем получать желаемые результаты и применять их как в военной сфере, так и в гражданской.
– Каким, по вашим оценкам, должен быть объем этого фонда?
– Объем фонда определит правительство России. Моя личная оценка – на первом этапе речь должна идти о примерно 100 млрд руб. Разумеется, финансирование должно осуществляться под жестким контролем.
Во-первых, необходима соответствующая степень научной квалификации и оценки возможных результатов исследований.
Во-вторых, всякого рода шулеры неизбежно будут предлагать либо нано-фильтры, либо нано-генераторы.
Так что должна четко работать система заградительных барьеров, которая отсечет авантюристов, людей с нездоровой психикой, либо изобретателей «вечных двигателей» (любых абсурдных и технически заведомо нереализуемых вещей). Должны, в том числе, привлекаться ученые фундаментальной и отраслевой науки системы РАН, чтобы они также могли подключаться к экспертной оценке тех или иных тем, которые будут предлагаться к финансированию.
– Фонд будет финансироваться исключительно из государственного бюджета?
– Конечно. Это будет венчурное финансирование, часть исследований, очевидно, могут и не дать результата. К этому надо быть готовыми, но главное, чтобы это не превратилось в «пилеж бабла». В любом случае темы, которые будут заявляться к финансированию, должны быть потенциально технически реализуемы и основаны на реальных перспективах научно-технического прогресса.
– Не будут ли функции фонда пересекаться со Сколково?
– С военной точки зрения, Сколково нам ничего не даст. Это инкубатор технологий в сфере IT, «гражданского» бизнеса. Что касается предложения Рогозина, то оно носит более утилитарный научно-практический характер и, скорее всего, не будет завязано на Сколково.
http://slon.ru/russia/_prezhde_vsego_rech_idet_o_provedenii_atak_protiv_vrazheskikh_kompyuternykh_setey-767330.xhtml
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
